И Ольга полетела в сугроб!

А Стариков произнес победную фразу, из которой ни одного слова нельзя вставить эту книжку. Да и ни в какую.

И неизвестно, чем кончилась бы эта сцена. Вернее всего, ни Ольге, ни Лиде не поздоровилось бы. Однако она кончилась не так, как ожидал Стариков… да и мы с вами.

Глава XXXVI

Снова Майка

Вдруг из-за революционного памятника выскочила… Ольга. Вернее так: выскочило существо в шубе и шапке Ольги Серегиной. И вообще — исключительно похожее на нее.

— Ты как смел ударить моего брата! — закричало существо.

Стариканди, может, и почувствовал какой-то подвох. Но ни капли не усомнился в своей полной и скорой победе — ведь теперь перед ним была девчонка, которую он однажды так ловко взял в плен… хотя и какая-то неуловимо изменившаяся.

Изображая свою клыкастую улыбку, Стариканди пошел навстречу этой бегущей дуре, вовсе не собираясь ее бить. А когда получил первый удар — в солнечное сплетение, — было уже поздно, он просто не успевал поднять руки к лицу. А потому схлопотал тяжелейшую «двойку»: крюк правой — в ухо и прямой левой — в подбородок… Сделал два шага назад, потом словно зацепился за что-то левой пяткой — хотя там не за что было цепляться — и упал в снег.

Тут Ольга поднялась из сугроба, посмотрела на «существо» в ее шубе:

— Олежище! Ты как тут оказался?

— Так я же знал, во сколько у вас… свидание! — но смотрел он сейчас не на сестру, а на Лиду.

— И что же?

— Ну и… пришел!

На самом деле все было далеко не так просто и гладко.

Уж и не знаю, как это назвать — местью или кое-чем похуже. Но только Олег отправился — увы! — к Майке. Оправдание он себе придумал такое: мне же надо где-то пересидеть урочные часы.

Когда Олег побрел якобы «куда глаза глядят», он на самом деле побрел… к ближайшему автомату.

— Привет, Май, это я… К тебе можно заглянуть?

Голос он сделал такой неуверенный. Но внутри точно знал, что ему немедленно обрадуются. Что и случилось! Майка тотчас забыла и контрольную по химии, и вообще все на свете школьные обязанности. Она метнулась посмотреть, что там у мамы есть в запасе вкусненького, потом извлекла из личных тайников косметику для экстренных случаев, одновременно соображая, во сколько придет с работы мать… Да, господи, целый день впереди! Майка успеет и стереть губы, и отмыть тушь, и вообще сделаться примерной дочерью.

Но об этом ли надо сейчас думать, когда столько счастья впереди — неведомого и потому особенно волшебного!

Майка красилась и одновременно соображала, что ей надеть. Скинула халат, влезла в мини-юбочку и белую кофту с оборками на груди, надела красные колготки, мамины совершенно прелестные туфельки с открытыми пальцами, которые, правда, были немного велики. И стала ждать. К этому глаголу часто приставляют слова: «с нетерпением». На этот раз это было бы совершенно правильно.

И Майка дождалась наконец! В дверь позвонили. Она встала на цыпочки, посмотрела в глазок — Олег!

Распахнула дверь.

— Привет! — взяла Олега за руку, втянула в дом. — Ну, ты чего стоишь, как неродной? Раздевайся!

Однако Олег, едва вошел, и правда почувствовал себя «неродным»… Он отправился к Майке, потому что хотел этим… ну вроде как Лиде отомстить. Ты так поступила, а я за это с другой девочкой время провожу, иду к ней в гости. Ну и так далее.

Теперь он совершенно ясно видел, что это полная фигня… а если вам это слово кажется слишком грубым, то я могу сказать: полная чепуха. Олег смотрел на разодетую Майку, кстати, довольно-таки стройную и вообще симпатичную девочку. Но ведь это не имело значения: симпатичная она или нет. Ведь Олег ее… не любил. Ведь ему Лида Берестова нужна.

Олег улыбнулся, как бы выражая свою радость. Однако улыбочка получилась с каким-то излишним усилием, словно то были не губы, а тугой резиновый эспандер. Майка же ничего не замечала, или делала вид, что не замечает, или думала, что он просто стесняется начинать то, что все мальчишки делают, оставшись наедине с красивыми девочками: брать их за руку, заглядывать в глаза и с бьющимся сердцем надеяться, что, может быть, их потом поцелуют.

Но Майка вовсе не была такой девчонкой, которая кидается на шею даже пусть и такому отличному мальчику, каким был Олег (на ее взгляд, конечно). Она лишь засмеялась как-то особенно звонко. И в смехе этом было превосходство всякой красивой девочки над всяким покоренным ею мальчишкой, и еще в нем было какое-то отчаяние. А какое — Майка сама понять не могла.

— Ну пойдем же. Чего ты тут остановился!

И потащила его на кухню, опять за руку. Однако это прикосновение нисколько не волновало Олега, как его волновали, как заставляли умирать от счастья Лидины пальцы или даже самый простой взгляд, даже во время урока!

И тут он совершенно ясно понял, что делает не то, что пришел не туда… Олег представил, что Лида и Олька одни, без его защиты, встречаются с тем подонком, и немедленно его охватили стыд и страх.

— Ну, садись, чего ты стесняешься-то?

А Майка — ух ты, расстаралась на полную катушку! Стол кухонный был буквально уставлен яствами. Кусочки торта, — правда, позавчерашнего, но аккуратно и красиво разложенные в вазочке, клубничное, бабушкино, заповедное варенье, кофе растворимый и рядом только что открытая банка сгущенки, копченая колбаска, сыр… Майкина семья не была особенно богатой, и все здесь стоящее являлось довольно-таки редкими гостями на их с мамой столе.

— Садись, Олег. Давай я тебе кофейку наведу…

Так здесь говорили, в Чашкине. В других местах говорят: «Я тебе сделаю кофе» — а здесь говорили: «Наведу»… Олег заставил себя сесть. Почти что все стоящее на столе и Олегу доставалось только по праздникам… Нет-нет, Сильверы как раз зарабатывали нормально. По крайней мере, на хлеб с маслом и сыром у них хватало. Но цирковому артисту нельзя есть что попало. Только в самый редкий день — на Новый год, например, или там на Первое мая какое-нибудь.

Но сегодня у него не было праздника… Он понял в этот момент, что предал — и Лиду, и… Майку.

Чувствовать это было нестерпимо!

— Хочешь, фокус покажу, Май?

Она круто обернулась к нему и снова сделала весьма эффектный пируэт:

— Серьезно?!

— Только тебе надо выйти отсюда на три минуты…

Словно бы что-то промелькнуло в ее глазах, какое-то подозрение. Но тут же она улыбнулась — красивыми, хотя и крашеными, губами:

— Хо-ро-шо… Но смотри, если будет неинтересно!

Ускакала в комнату, закрыла за собой дверь. Олег посидел еще секунду, как бы решаясь на то, что собирался сделать. Встал быстро, пошел в прихожую — крохотнейшее помещение, из которого запросто можно было упасть в туалетную дверь, как царевичи падали в подземелье у злой принцессы.

Он уже надел куртку, и тут Майка открыла дверь… Три минуты явно не прошло. И не девчоночье позорное любопытство заставило ее высунуться. Это было предчувствие, нехорошее предчувствие: словно бы она уже что-то знала, только не верила себе!

Олег обернулся, держась рукой за входную дверь. Майка молчала. Сейчас куда лучше было бы, чтоб она крикнула ему что-нибудь. Но вот бывает в жизни девочек такие моменты, когда они вдруг становятся намного тебя старше, хотя ты вроде бы с ней одногодок. Тогда она смотрит на тебя… не с презрением, не с жалостью, а просто как на недоразвитого какого-то муравья.

Олег толкнул дверь и бросился прочь…

Но… облом, полный облом. Замок не пускал, словно бы хотел продлить позор… Олег подергал, покрутил всяческие его железки и колесики — без толку.

— «Собачку» направо, — сказала Майка.

Это не важно, что через пять минут она будет рыдать, будет проклинать свою несчастливую судьбину. Зато сейчас она сказала это спокойно — без презрения, без усмешки, без упрека. Просто посоветовала, как надо сделать.

И больше в этой книжке мы не увидимся с несчастливой и симпатичной Майкой… До свидания.